АНДЕРСЕН

Слово-то какое! Как леденец перекатывается во рту – сладко и терпко, именно так и ощущается сказка.
Ан-дер-сен. Много-много сказок – маленьких карамелек, на каждый вечер долгой зимы. У сказок бабушкин голос, а в начинке – горчинка. И ещё слезинка, и много, о чём не расскажешь, нет таких слов.
А есть влюбленные оловянные солдатики, говорящие северные олени, маленькие девочки, храбро идущие сквозь снег. Там машут крыльями заколдованные лебеди, бьют хвостами русалки и плывут куда-то в небо, спят на горошинах принцессы, а в страну эльфов доставляют весенние ласточки.

Андерсен вызывал трепетное дрожание особой струны. Обыденные вещи раскрывали свои смыслы, а предметы обретали свой собственный нрав. Есть ли старшинство у кастрюль? Какими историями делятся друг с другом пуговицы в шкатулке? Так ли сурова кухонная плита, какой кажется на первый взгляд? Ладят ли новые вещи со старожилами или им от них достаётся? Пробраться поздно вечером на кухню – подслушать и подсмотреть. Выглядывать из-за двери, забираться под кровать и стол, сидеть в шкафу. И следом, как верный оруженосец – кошка Муська. Может быть, знает что-то, но тайн не выдаёт.
Андерсен. До него я думала, что любовь – это когда встречаются и женятся, что-то обыденное, но красивое, почти песенное. А главное – кем-то твёрдо обещанное. Но Андерсен качнул маятник и запустил во мне сложный и важный процесс.
И оказалось, что любовь – это вязать без устали свитера из колючей крапивы, чтобы спасти братьев, и это, когда всё можешь отдать – голос, юную красоту, дом и даже жизнь – нате, возьмите, а взамен… взамен – может и ничего, и всё равно это будет счастье.
И вот это новое знание не умещалось во мне. Я – маленькая, а тут что-то огромное, невероятное, и от него внутри и тесно, и сладко, и больно.
Не вмещающееся выходило слезами.
«Ну что, что такое?» – мама входит в ванную на мои тонкие всхлипывания. «Пена в глазки попала? Не надо тереть!»
Легкие пузырьки радужно светятся, а потом лопаются. Целая ванна искрящейся пены. Мои пальцы цепко держатся за край, кожа на подушечках распарилась и похожа на розовую сморщенную курагу. Вижу маму, тянущуюся ко мне с полотенцем, и скулю громче, срываюсь на плач. Отбиваюсь от мягких махровых объятий.
Отстаньте! Всё равно не поймёте! Это рвется наружу не вмещающееся. И пена для ванн называется «Русалочка», вы что, не видите? Зачем её поймали? Ведь она хотела лететь высоко, а тут потолок, потолок!
Меня, всхлипывающую, несут в кровать. «Не туда, к бабуле!» – тоненько подвываю, как зверёк. И кажусь себе маленьким зверьком, которого поймали, как и Русалочку.
Но бабулина кровать вздохнёт и обнимет – белой периной, мягкой подушкой, новенькой прохладной постелью. Уходите все печали! И бабушка тут же, завязывает непослушные тесёмки на ночной рубахе, расправляет складки одеяла, целует в лобик. А рядом, на тумбочке, в круге света от лампы спит Андерсен. Буквы золотого тиснения тускло поблёскивают. И в мире всё снова спокойно, всё хорошо.

Зима приходит завьюженная, таинственная, шуршащая обёртками. Снова вспоминается Андерсен. Оле Лукойе тихо посмеивается в маленький кулачок, здоровается с важной чернильницей, отвешивает поклон гусиному перу – столько сказок из-под него вышло и понеслось путешествовать по миру. Вот они, в бабушкиных руках, распахнул книгу, и оживёт любая! И они такие живые, настоящие, что порой вздрогнешь от бьющейся в окна метели – не ровен час – и сама Снежная Королева пожалует! Прижимаюсь к бабушке крепче, натягиваю одеяло до самых глаз. Что у нас сегодня – «Огниво» или «Свинопас»? А может быть весенняя Дюймовочка? Впустить в дом запах нежных цветов, прокатиться на листке кувшинки, запряжённом бабочками, а потом лететь на быстрокрылой ласточке туда, где вечное лето, милые эльфы, а главное – точно найдётся твоё долгожданное счастье. Вариант с Дюймовочкой уравновесил накренившееся, вернул точку опоры – возможно не только болючее, но и очень даже взаимное, радостное счастье, ура. Русалочка посмотрела на меня большими грустными глазами и уплыла.
«Русалочку» не читали долго, но появилась «Девочка со спичками», которую я требовала время от времени зимними сиреневыми вечерами. «Ну и зачем? – удивлялась бабушка, – опять плакать хочешь?»
Молчу, не знаю, что ответить. Но вот приходит вечер, и мне очень нужна «Девочка со спичками».
В зимнее окно стучит крупой. Снегу захотелось в тепло – такое случается.
Через такой же зимний, только предрождественский вечер, бредёт по городу девочка – маленькая одинокая фигурка среди равнодушных серых домов. Девочка похожа на меня, только босая и замёрзла очень, а домой вернуться не может – спички так никто и не купил. Оно и понятно: у всех радостные хлопоты, все уже дома. Спички жечь нельзя, но уж очень холодно, а от маленького огонька вспыхнет ненадолго свет, станет теплее, и происходят чудеса. Чирк – и стена дома стала прозрачной – а там рождественская ёлка дивной красоты! Чирк – и дразнящие запахи поплыли по зимнему воздуху, только протяни руки – и в них окажется тарелка с чем-то вкусным, домашним. Но самое важное – это удержать бабушку – важнее всех ёлок на свете, и даже горячего ужина, и тепла, и праздника. Это знала девочка, а теперь и я. Я шла за ней след в след. И даже хотела ей что-то сказать, но не понимала ещё – что. А девочка чиркнула всеми спичками сразу, и те запылали веселым сказочным пламенем. И успела прыгнуть в протянутые руки бабушки! И не осталось спичек, и нет пути назад. Но ведь это уже не важно, ведь, правда?
«Правда» – поскрипывала подо мной кровать. Она ведь была старой, и знала много такого, о чём я и понятия не имела. Например, что стало с девочкой. Какое такое счастье их ждёт вместе с бабушкой там, где тают утренние звёзды?
Андерсен знал, кровать знала, а я плакала – безутешно и долго. Но потом всегда хотелось ещё. Это было соприкосновением с чем-то, чему не было названия в моём детском мире. И что поворачивало моё сердце в какую-то другую сторону. А после слёз становилось светло, чисто и засыпалось легко.
Сны были продолжением сказок. В них балерина танцевала с оловянным солдатиком, девочка с бабушкой кормили диких лебедей, и те потом превращались в красивых юношей, и Русалочка со своим Принцем гуляла среди цветочных лугов, а над ними парили эльфы. Сны были прекрасными, но всё равно, так как у Андерсена, мне нравилось больше.
Грустно и безнадёжно, но с капелькой света. И вот в ней-то и заключалось самое важное – она творила чудеса. Я ещё на понимала какие, но хотелось зажать в кулачке и не выпускать эту капельку андерсеновского света.

Юлия Прозорова
"ВЕЩИ и СМЫСЛЫ"